Коллинз Макс Аллан - Натан Геллер 03



МАКС АЛАН КОЛЛИНЗ
СДЕЛКА
К счастью для Америки, в этом деле и в такой ситуации она зависела не от юнцов, которых просто заманили или призвали в армию, а от “суровых парней”, отправившихся в бой добровольно, которые больше всего хотели сразиться с вездесущим врагом, разбудившим их первобытные инстинкты.
История морских операций Соединенных Штатов во Второй мировой войне. Сэмюэль Элиот Морисон
“Молись за друга моего —
Его последний час настал
На острове Гуадалканал”.
Эта надпись чаще всего встречается на сотнях крестов на кладбище, расположенном на этом острове.
Если ты не сделаешь так, как я сказал, то получишь пулю в лоб.
Фрэнк Нитти
Ни один бизнес не сравнить с шоу-бизнесом.
Эрвин Берлин
ПРОЛОГ
БОЛЬНИЦА СВЯТОЙ ЕЛИЗАВЕТЫ
Конгресс Хайтс, Мэриленд, 26 ноября 1942 года
Я не мог вспомнить своего имени.
Очнувшись, я, черт возьми, не знал, где нахожусь. Маленькая комнатушка со стенами, выкрашенными в бледно-зеленый цвет, больничный запах... Но что это была за больница?

Где?
А потом еще эта чертова штука: я не смог вспомнить своего имени. Не смог, и все тут. Оно исчезло.
И некого было спросить. Я был один в маленькой комнатке. Только я и три пустые, аккуратно застеленные койки военного образца, да маленькие тумбочки возле каждой из них. И хоть бы какая картинка на этих тумбочках! Даже зеркала на стенах не было.

Как, черт побери, они думали, парень вроде меня мог узнать, кто он такой, если нет зеркала?
Я сел в кровати. Матрас подо мной, набитый конским волосом, издал ужасающий скрип, как будто он был наполнен металлической стружкой. Во рту у меня был горький, лекарственный привкус. Может, просто так, а может, я был до одурения накачан лекарствами.

Мое имя вернется ко мне. Обязательно.
Я встал на дрожащие ноги. Слава Богу, еще не разучился ходить, но к Олимпийским играм был явно не готов.
Отлично. Я знал, что такое Олимпийские игры. Я знал все о тех вещах, которые приходили мне в голову.

Знал, что матрас набит конским волосом, подушка — тоже. Я знал, какого цвета зелень. Знал, что это грубое коричневое шерстяное одеяло было солдатским. Но кем я был?

Откуда? Кем, мать твою, я был?
Я снова сел на край кровати: ноги больше не держали меня, да и тело больше не выдерживало. Где берет начало моя память? Вспоминай.

Вспоминай.
Я припомнил другую больницу. Это было вчера, или раньше? Я вспомнил, как просыпался на больничной койке, стоявшей рядом с окном. А за окном, черт их возьми, были пальмы.

И я кричал, кричал...
Но я не знаю, почему я кричал при виде пальм. Зато я знаю, что такое пальмы. Это было начало. Не думаю, что, увидев пальму сейчас, я бы закричал. Черт, мне нужен был кто-нибудь.

Этот привкус во рту...
Потом я вспомнил, как смотрелся в зеркало! Да, в другой больнице я смотрел на себя в зеркало и видел человека с желтым лицом.
— Проклятый япошка! — сказал кто-то и разбил зеркало.
Все еще сидя на краю койки, я дотронулся рукой до лба и нащупал повязку. Я заметил, что рука была желтой.
Это был я. Я разбил зеркало. Это я пронзительно орал на япошку. И я был этим самым япошкой.
— Ты не проклятый япошка! — произнес кто-то.
Опять я.
Ты не япошка. Ты думаешь и говоришь по-английски. Они не знают Джо Ди Маггио и Джо Луиса. А ты знаешь.
Ты знаешь английский, ты знаешь япошек, ты знаешь про Ди Маггио и про Луиса, но ты не знаешь собственного имени, не так ли, schmuck?1
Schmuck? Разве это не еврейское слово? Я — еврей. Еврей, или что-то в этом роде.
— Мать твою, — сказал я и снова встал. Пора было прогуляться. Пора было н



Содержание раздела